Неточные совпадения
— То зачем же ее преследовать, тревожить, волновать ее воображение?.. О, я тебя хорошо знаю! Послушай, если ты хочешь, чтоб я тебе верила, то приезжай через неделю
в Кисловодск; послезавтра мы переезжаем туда. Княгиня
остается здесь
дольше. Найми квартиру рядом; мы будем жить
в большом доме близ источника,
в мезонине; внизу княгиня Лиговская, а рядом есть дом того же хозяина, который еще не занят… Приедешь?..
— Но позвольте, позвольте же мне, отчасти, все рассказать… как было дело и…
в свою очередь… хотя это и лишнее, согласен с вами, рассказывать, — но год назад эта девица умерла от тифа, я же
остался жильцом, как был, и хозяйка, как переехала на теперешнюю квартиру, сказала мне… и сказала дружески… что она совершенно во мне уверена и все… но что не захочу ли я дать ей это заемное письмо,
в сто пятнадцать рублей, всего что она считала за мной
долгу.
Одним словом, я достиг всего, а моя барыня
оставалась в высшей степени уверена, что она невинна и целомудренна и исполняет все
долги и обязанности, а погибла совершенно нечаянно.
Хотя я не совсем был с ним согласен, однако ж чувствовал, что
долг чести требовал моего присутствия
в войске императрицы. Я решился последовать совету Зурина: отправить Марью Ивановну
в деревню и
остаться в его отряде.
Говорят, его кто-то недавно побил, но он
в долгу не
остался:
в одной темной статейке, тиснутой
в одном темном журнальце, он намекнул, что побивший его — трус.
— Не знаю, как и благодарить вас, — говорил Обломов, глядя на нее с таким же удовольствием, с каким утром смотрел на горячую ватрушку. — Очень, очень благодарен вам и
в долгу не
останусь, особенно у Маши: шелковых платьев накуплю ей, как куколку одену.
Обломов понял,
в какие тиски попал он, когда все, что присылал Штольц, стало поступать на уплату
долга, а ему
оставалось только небольшое количество денег на прожиток.
Она обратила на него взгляд, полный ужаса. У ней
оставался всего полтинник, а до первого числа, когда братец выдает деньги,
осталось еще десять дней.
В долг никто не дает.
Что касается дороги через Верхлёво и моста, то, не получая от вас
долгое время ответа, я уж решился с Одонцовым и Беловодовым проводить дорогу от себя на Нельки, так что Обломовка
остается далеко
в стороне.
— Вы мне нужны, — шептала она: — вы просили мук, казни — я дам вам их! «Это жизнь!» — говорили вы: — вот она — мучайтесь, и я буду мучаться, будем вместе мучаться… «Страсть прекрасна: она кладет на всю жизнь
долгий след, и этот след люди называют счастьем!..» Кто это проповедовал? А теперь бежать: нет!
оставайтесь, вместе кинемся
в ту бездну! «Это жизнь, и только это!» — говорили вы, — вот и давайте жить! Вы меня учили любить, вы преподавали страсть, вы развивали ее…
А назавтра поутру, еще с восьми часов, вы изволили отправиться
в Серпухов: вы тогда только что продали ваше тульское имение, для расплаты с кредиторами, но все-таки у вас
оставался в руках аппетитный куш, вот почему вы и
в Москву тогда пожаловали,
в которую не могли до того времени заглянуть, боясь кредиторов; и вот один только этот серпуховский грубиян, один из всех кредиторов, не соглашался взять половину
долга вместо всего.
Шенбок пробыл только один день и
в следующую ночь уехал вместе с Нехлюдовым. Они не могли
дольше оставаться, так как был уже последний срок для явки
в полк.
Это был тот самый Шенбок, который тогда заезжал к тетушкам. Нехлюдов давно потерял его из вида, но слышал про него, что он, несмотря на свои
долги, выйдя из полка и
оставшись по кавалерии, всё как-то держался какими-то средствами
в мире богатых людей. Довольный, веселый вид подтверждал это.
В половодовском кабинете велась
долгая интимная беседа, причем оба собеседника
остались, кажется, особенно довольны друг другом, и несколько раз,
в порыве восторга, принимались жать друг другу руки.
А когда Антонида Ивановна намекнула ей, что вполне рассчитывает на ее скромность и постарается не
остаться у нее
в долгу, Хина даже прослезилась от умиления.
Когда отец твой умер, на заводах не было ни копейки
долгу;
оставались еще кой-какие крохи
в бумагах да прииски.
И
в нашей литературе указывали на то, что немцы обнаружили не только жестокость и волю к господству и насилие, но и чувство
долга, патриотизм, огромную самодисциплину, способность к самопожертвованию во имя государства, что само зло делают они,
оставаясь верными моральному категорическому императиву.
А при аресте,
в Мокром, он именно кричал, — я это знаю, мне передавали, — что считает самым позорным делом всей своей жизни, что, имея средства отдать половину (именно половину!)
долга Катерине Ивановне и стать пред ней не вором, он все-таки не решился отдать и лучше захотел
остаться в ее глазах вором, чем расстаться с деньгами!
И вот единственно по
долгу службы и по социальному моему положению я принужден был задавить
в себе хороший момент и
остаться при пакостях.
После короткого отдыха у туземцев на Кусуне я хотел было идти дальше, но они посоветовали мне
остаться у них еще на день. Удэгейцы говорили, что после
долгого затишья и морочной погоды надо непременно ждать очень сильного ветра. Местные китайцы тоже были встревожены. Они часто посматривали на запад. Я спросил,
в чем дело. Они указали на хребет Кямо, покрытый снегом.
У местного манзовского населения сильно развито внимание к путнику. Всякий прохожий может бесплатно прожить
в чужой фанзе 3 суток, но если он
останется дольше, то должен работать или уплачивать деньги за харчи по общей раскладке.
— Скоро? Нет, мой милый. Ах какие
долгие стали дни!
В другое время, кажется, успел бы целый месяц пройти, пока шли эти три дня. До свиданья, мой миленький, нам ведь не надобно долго говорить, — ведь мы хитрые, — да? — До свиданья. Ах, еще 66 дней мне
осталось сидеть
в подвале!
Ведь я понимала, что мое присутствие
в мастерской нужно только на час, на полтора, что если я
остаюсь в ней
дольше, я уж беру на себя искусственное занятие, что оно полезно, но вовсе не необходимо для дела.
— Так и началось. Папенька-то ваш, знаете, какой, — все
в долгий ящик откладывает; собирался, собирался, да вот и собрался! Все говорили, пора ехать, чего ждать, почитай,
в городе никого не
оставалось. Нет, все с Павлом Ивановичем переговаривают, как вместе ехать, то тот не готов, то другой.
Теоретически освобожденный, я не то что хранил разные непоследовательные верования, а они сами
остались — романтизм революции я пережил, мистическое верование
в прогресс,
в человечество
оставалось дольше других теологических догматов; а когда я и их пережил, у меня еще
оставалась религия личностей, вера
в двух-трех, уверенность
в себя,
в волю человеческую.
Кетчер махал мне рукой. Я взошел
в калитку, мальчик, который успел вырасти, провожал меня, знакомо улыбаясь. И вот я
в передней,
в которую некогда входил зевая, а теперь готов был пасть на колена и целовать каждую доску пола. Аркадий привел меня
в гостиную и вышел. Я, утомленный, бросился на диван, сердце билось так сильно, что мне было больно, и, сверх того, мне было страшно. Я растягиваю рассказ, чтоб
дольше остаться с этими воспоминаниями, хотя и вижу, что слово их плохо берет.
Лицо ее было задумчиво,
в нем яснее обыкновенного виднелся отблеск вынесенного
в прошедшем и та подозрительная робость к будущему, то недоверие к жизни, которое всегда
остается после больших,
долгих и многочисленных бедствий.
— Матушка прошлой весной померла, а отец еще до нее помер. Матушкину деревню за
долги продали, а после отца только ружье
осталось. Ни кола у меня, ни двора. Вот и надумал я: пойду к родным, да и на людей посмотреть захотелось. И матушка, умирая, говорила: «Ступай, Федос,
в Малиновец, к брату Василию Порфирьичу — он тебя не оставит».
Шинкарка никаким образом не решалась ему верить
в долг; он хотел было дожидаться, авось-либо придет какой-нибудь набожный дворянин и попотчует его; но, как нарочно, все дворяне
оставались дома и, как честные христиане, ели кутью посреди своих домашних.
У меня
осталось отталкивающее воспоминание о генералах
в лентах и звездах, которые ходили
в церковь по
долгу службы.
За
долгие годы нашего общения Маритен очень изменился, но он всегда
остается томистом, он приспособляет новые проблемы к томизму и томизм к новым проблемам, он,
в сущности, модернист
в томистском обличии.
Старик Щербаков был истинным другом актеров и
в минуту безденежья, обычно к концу Великого поста, кроме кредита по ресторану, снабжал актеров на дорогу деньгами, и никто не
оставался у него
в долгу.
Выли и «вечные ляпинцы». Были три художника — Л., Б. и X., которые по десять — пятнадцать лет жили
в «Ляпинке» и
оставались в ней
долгое время уже по выходе из училища. Обжились тут, обленились. Существовали разными способами: писали картинки для Сухаревки, малярничали, когда трезвые… Ляпины это знали, но не гнали: пускай живут, а то пропадут на Хитровке.
В письме к П.
В. Нащокину А. С. Пушкин 20 января 1835 года пишет: «Пугачев сделался добрым, исправным плательщиком оброка… Емелька Пугачев оброчный мой мужик… Денег он мне принес довольно, но как около двух лет жил я
в долг, то ничего и не
остается у меня за пазухой и все идет на расплату».
Жили мы на Волыни, то есть
в той части правобережной Малороссии, которая
дольше, чем другие,
оставалась во владении Польши.
Все, знавшие Ечкина, смеялись
в глаза и за глаза над его новой затеей, и для всех
оставалось загадкой, откуда он мог брать денег на свою контору. Кроме
долгов, у него ничего не было, а из векселей можно было составить приличную библиотеку. Вообще Ечкин представлял собой какой-то непостижимый фокус. Его новая контора служила несколько дней темой для самых веселых разговоров
в правлении Запольского банка, где собирались Стабровский, Мышников, Штофф и Драке.
— Не беспокойся,
в долгу не
останусь… ха-ха! Не знал, за что бить-то.
Вот как выражает Белинский свою социальную утопию, свою новую веру: «И настанет время, — я горячо верю этому, настанет время, когда никого не будут жечь, никому не будут рубить головы, когда преступник, как милости и спасения, будет молить себе конца, и не будет ему казни, но жизнь
останется ему
в казнь, как теперь смерть; когда не будет бессмысленных форм и обрядов, не будет договоров и условий на чувства, не будет
долга и обязанностей, и воля будет уступать не воле, а одной любви; когда не будет мужей и жен, а будут любовники и любовницы, и когда любовница придет к любовнику и скажет: „я люблю другого“, любовник ответит: „я не могу быть счастлив без тебя, я буду страдать всю жизнь, но ступай к тому, кого ты любишь“, и не примет ее жертвы, если по великодушию она захочет
остаться с ним, но, подобно Богу, скажет ей: хочу милости, а не жертв…
Нужно признать характерным свойством русской истории, что
в ней
долгое время силы русского народа
оставались как бы
в потенциальном, не актуализированном состоянии.
Антон
дольше всех
остался на ногах; он долго шептался с Апраксеей, охал вполголоса, раза два перекрестился; они оба не ожидали, чтобы барин поселился у них
в Васильевском, когда у него под боком было такое славное именье с отлично устроенной усадьбой; они и не подозревали, что самая эта усадьба была противна Лаврецкому; она возбуждала
в нем тягостные воспоминания.
Итак, все ресурсы были исчерпаны вконец.
Оставалось ждать
долгую зиму, сидя без всякого дела. На Кишкина напало то глухое молчаливое отчаяние, которое известно только деловым людям, когда все их планы рушатся.
В таком именно настроении возвращался Кишкин на свое пепелище
в Балчуговский завод, когда ему на дороге попал пьяный Кожин, кричавший что-то издали и размахивавший руками.
В тот же день, после обеда, начали разъезжаться: прощаньям не было конца. Я, больной,
дольше всех
оставался в Лицее. С Пушкиным мы тут же обнялись на разлуку: он тотчас должен был ехать
в деревню к родным; я уж не застал его, когда приехал
в Петербург.
Лихонин и Ярченко не захотели
остаться у него
в долгу. Началась попойка. Бог знает каким образом
в кабинете очутились вскоре Мишка-певец и Колька-бухгалтер, которые сейчас же запели своими скачущими голосами...
Дальше упоминалось о том, что расплата производится при помощи марок, которые хозяйка выдает проститутке по получении от нее денег, а счет заключается
в конце каждого месяца, И наконец, что проститутка во всякое время может оставить дом терпимости, даже если бы за ней
оставался и
долг, который, однако, она обязывается погасить на основании общих гражданских законов.
Вихров сидел довольно
долгое время, потом стал понемногу кусать себе губы: явно, что терпение его начинало истощаться; наконец он встал, прошелся каким-то большим шагом по комнате и взялся за шляпу с целью уйти; но Мари
в это мгновение возвратилась, и Вихров
остался на своем месте, точно прикованный, шляпы своей, однако, не выпускал еще из рук.
Те,
оставшись вдвоем, заметно конфузились один другого: письмами они уже сказали о взаимных чувствах, но как было начать об этом разговор на словах? Вихров, очень еще слабый и больной, только с любовью и нежностью смотрел на Мари, а та сидела перед ним, потупя глаза
в землю, — и видно было, что если бы она всю жизнь просидела тут, то сама первая никогда бы не начала говорить о том. Катишь, решившая
в своих мыслях, что довольно уже
долгое время медлила, ввела, наконец, ребенка.
С Катей была старушка француженка, которая, после
долгих упрашиваний и колебаний, согласилась наконец сопровождать ее и даже отпустить ее наверх к Наташе одну, но не иначе, как с Алешей; сама же
осталась дожидаться
в коляске.
В назначенное время я сходил за лекарством и вместе с тем
в знакомый трактир,
в котором я иногда обедал и где мне верили
в долг.
В этот раз, выходя из дому, я захватил с собой судки и взял
в трактире порцию супу из курицы для Елены. Но она не хотела есть, и суп до времени
остался в печке.
Много прошло уже времени до теперешней минуты, когда я записываю все это прошлое, но до сих пор с такой тяжелой, пронзительной тоской вспоминается мне это бледное, худенькое личико, эти пронзительные
долгие взгляды ее черных глаз, когда, бывало, мы
оставались вдвоем, и она смотрит на меня с своей постели, смотрит, долго смотрит, как бы вызывая меня угадать, что у ней на уме; но видя, что я не угадываю и все
в прежнем недоумении, тихо и как будто про себя улыбнется и вдруг ласково протянет мне свою горячую ручку с худенькими, высохшими пальчиками.
Каждый раз, когда у Андрея собирались товарищи на чтение нового номера заграничной газеты или брошюры, приходил и Николай, садился
в угол и молча слушал час, два. Кончив чтение, молодежь долго спорила, но Весовщиков не принимал участия
в спорах. Он
оставался дольше всех и один на один с Андреем ставил ему угрюмый вопрос...